Начало истории Оррина, моего будущего Волка - от замечательного Gercog.
Спасибо тебе большое!
Закат окрашивал горизонт в тревожные, красно-коричневые тона, предвещая неспокойный ветер и войну. В воздухе бестолково кружили душистые нежно-розовые лепестки, сорванные первыми порывами предстоящей, все еще прячущейся, грозы.
читать дальшеВелеррин облокотился о широкие перила балкона и устремил задумчивый взгляд вниз. Пруд внизу был столь идеально спокоен, что напоминал собой большое старинное зеркало, с зеленоватыми пятнами кувшинок и белыми звездами лотосов по бокам. Драгоценная оправа из красного гранита, нарциссы, посаженные вокруг, широкая аллея с изумрудной травой, обрамленная изящными вишневыми деревьями.
Покой и благодать, и лишь легкое чувство опасности, разлитое в вечернем воздухе едва заметным но терпким запахом надвигающейся бури. Я, выдержав положенную по этикету паузу, подошел немного ближе, остановившись всего в девяти шагах от наблюдающего за закатом Небесного Господина. Моего духовного наставника. И любовника.
- Ты чувствуешь беду, Волк? - спросил Веллерин, лишь легким кивком головы обозначив, что я имею право подойти ближе. Я хмыкнул и остался на месте: этикет этикетом, но все эти глупые обычаи и ритуалы делали жизнь, на мой взгляд, гораздо скучнее.
- Я чувствую грозу, господин. - все же снизошел до ответа я, для убедительности втянув носом воздух, хотя и без этого отлично все чуял. - А гроза, которая так близко подходит к Чертогам Неба, всегда несет с собой беду.
- Да. Нам предстоит война.
- Я знаю, господин. - Я немного удивился и сделал еще пару шагов. Неужели Велеррин нарушит негласный запрет Небесных Владык на раскрытие тайны будущего? Неужели он скажет мне, с кем мы будем воевать, неужели откроет правду? Ох! Лишь бы не спугнуть. Шаг, еще один, и еще, и я остановился позади него, нарушая все возможные протоколы, и положил руки на его бедра, чуть сжав когтями. Под толстыми слоями драгоценной парчи и шелка почти не ощущалось его хрупкое прекрасное тело. Но я не спешил срывать с него эти глупые покровы, нет, не сейчас, чуть позже. Сейчас я должен быть нежен и осторожен, и тогда, возможно, сердце Небесного господина дрогнет и он расскажет мне, как уберечь его, Чертоги Неба и всю Подзвездную Империю от страшной беды.
- Знаю, что мы будем воевать. Но не знаю, с кем.
- Я не могу тебе сказать. - Велеррин чуть откинулся назад, и его черные волосы коснулись моего носа, сводя меня с ума своим прекрасным запахом. Сирень, лунный свет и пение соловья, вот что было в этом запахе, а еще любовь и мудрость существа, прожившего десять моих жизней, и еще сотню. Древнего, и все равно столь юного, что я чувствовал себя рядом с ним одновременно стариком и младенцем.
- Можешь. Должен. Ты должен меня успокоить, ибо, если мое сердце не обретет равновесие, я не смогу сражаться и защитить наш мир. И тебя. - Я воспользовался его доверчивостью, и прижал Велеррина к себе еще ближе. Коснулся губами его уха, втянул сладостный аромат его кожи и чуть сильнее сжал когти, почти пробивая ткань. И прошептал ему на ухо, едва слышно, превращая слова в неотъемлемую часть своего дыхания: - Любимый...
Велеррин едва заметно вздрогнул, но не вырвался и не оттолкнул меня. Он лишь закрыл глаза и едва заметно покачал головой.
- Я не могу. Хочу, но не могу.
- Тогда... Тогда забери мое сердце. - Я осторожно лизнул его шею. Сейчас начиналась самая важная часть разговора, ради которого я и пришел сюда, в Чертоги Неба, к своему наставнику, который уже давно отпустил меня из-под своей опеки.
Триста долгих и прекрасных, как свет полной луны над горным озером, лет, я, молодой волк, дух скал и пламени, провел здесь, усмиряемый и обучаемый Велеррином, Небесным Владыкой. Не все волки удостаивались подобной чести, и я одержал немало побед (и стерпел немало поражений) ради того, чтобы оказаться здесь. Велеррин стал моим наставником по приказу Императора Подзвездной, а любовником - по собственной воле. Я был не первым волком, чьей души коснулась благодать его мудрости. Но первым, кто коснулся его тела и достиг вершин блаженства рядом с ним.
По крайней мере первый за последнюю тысячу лет, а большего мне было и не надо. Жизнь волков быстротечна и насыщенна, хотя самые сильные из нас проживали больше пяти тысяч... Но все это была пыль под ногами Небесных Владык, рожденных в самом начале времен. Нет, конечно, они были смертны, если убить их. Я даже знал десять легендарных способов их умерщвления, да и любой, живший в Подзвездной Империи, хоть что-то но слышал об этом. Но легендарными эти способами были не потому, что их кто-то когда-то опробывал, а потому, что узнать их можно было лишь из легенд. Столь древних, что наверняка сказать, где правда, а где ложь, не взялся бы даже самый просветленный и мудрый из духов, или самый самонадеянный и глупый из людей, живущих в Подзвездной. А сами Владыки открывать сии тайны не спешили.
- Нет. - Я почувствовал, как тело Велеррина на мгновение замерло, словно бы превратившись в мраморную статую из тех, что так любят высекать люди, в глупой надежде обессмертить и обездвижить красоту. Они, жалкие существа, не понимали, что именно жизнь и движение и являются истинной красотой, а все, что неподвижно, уродливо. Как то Велеррин спросил меня, как я могу любить свои скалы, ведь они тоже неподвижны и незыблимы, и их изменения, их дыхание и расцвет и увядание заметно лишь существам, гораздо более долго живущим, чем волки. Ну, ответ оказался гораздо проще, чем он ожидал. Я обожаю свои родные скалы, даже за то, как уродливо они выглядят. И в них есть дикая, неиспорченная красота изначальной задумки Богов, когда те лишь тренировались в создании мира и еще не решили окончательно, как именно он будет выглядеть.
- Да. И ты знаешь, что это хороший выход. - Я опять лизнул его шею, но мой язык коснулся не нежной шеи возлюбленного, а холодного вечернего воздуха. Велеррин с легкостью растаял в облачко тумана и воплотился вновь, уже за моей спиной.
- Нет, Оррин. Твое сердце понадобится тебе. - Велеррин покачал головой. Легкий взмах его изящной руки, шелестение шелка, тихий перезвон невидимых колокольчиков, и между нами возник низкий столик, с чайным сервизом и большой корзинкой сладостей. Это означало. что разговор будет серьезным, ведь я терпеть не мог ни то, ни другое, предпочитая мерзостной горячей настойке из трав благородное молоко, или, на худой конец, чистую воду. А вместо сладостей и разноцветного риса, я любил мясо, птицу или хотя бы рыбу. Но подобные кровавые и действительно вкусные вещи перепадали мне лишь тогда, когда Велеррин был в хорошем настроении и хотел меня порадовать.
Я вздохнул, но смирил свое недовольство и послушно уселся на циновку перед столиком. Когти втянулись, и руки, до сей минуты больше напоминавшие волчьи лапы, стали окончательно человеческими. Иначе тонкие прозрачные фарфоровые чашечки было не удержать. Ненавижу, ррр.
- Зачем? Ты сам знаешь, что если сердце неспокойно, битва будет проиграна. А я хочу победить, и раз ты не можешь рассказать мне. кто наш враг, то хотя бы забери мое сердце к себе. И верни мне его после битвы.
- Нет. - Велеррин опять покачал головой и разлил по чашечкам чай. Воздух немедленно заполнился ароматом полыни и мяты, добавленных в заварку. Тьфу...
- Почему нет? - я стойко сделал глоток и даже не поперхнулся. Острый вкус обжег язык, и я отставил чашечку подальше. Для следующего глотка мне понадобится много душевных сил, и сейчас я к такому подвигу еще не был готов. - Разве ты сомневаешься, что я люблю тебя?
Дух и впрямь мог отдать свое сердце другому духу, дабы в важный момент сохранять полное спокойствие и безразличие. Подзвездная именно благодаря этому и стала непобедимой огромной империей - ведь целые её армии не испытывали ни жалости, ни гнева, ни жадности. А потому глаза воинов были открыты, а разум четко и точно следовал приказам Императора и Генералов-Волков. Что, по сравнению с бесстрастными и сильными солдатами, представляли собой все остальные, эти жалкие насильники, трусливые мародеры, дрожащие трусы? Грязь, просто грязь под копытами наших лошадей и под лапами наших волков, под когтями драконов и клыками львов.
Грязь.
Но отдать сердце дух мог лишь тому или той, кого искренне любил. От всего сердца, как говорится, и говорится не зря. Возлюбленным, любовь к которым была столь сильна, что ни хватало дыхания даже представить всю глубину этого чувства. Ведь стоило только закрыть глаза, только предстаивть себе.. и ты уже не мог дышать от переполнявшего с головой восторга, блаженства и радости, искренней и чистой, как вода в ручье, рожденном на слепящей от снега вершине горы Сорр-Джу-Ань, Подпирающая Небо.
- Нет, не сомневаюсь. - Велеррин покачал головой и взял кончиками пальцев одну из сладостей. Розовый комочек с запахом роз оказался белым внутри, когда Небесный Господин откусил небольшой кусочек. Мне тоже пришлось взять сладость. И так как делал я это не глядя (ибо не мог оторвать взгляда от Валеррина), то мне, на мое несчастье, попался самый противный на вкус шарик. С анисом. Но и это я выдержал стойко, проглотив не жуя.
- Тогда, может быть, ты сомневаешься, что ты сам любишь меня? - Поинтересовался я. Мне даже не пришлось изображать боль от этой мысли, потому как омерзительный вкус аниса не смогла перебить даже полынь из чая. Наоборот, они смешались вместе и лишь усилили друг друга, и я страшно страдал, желая лишь одного: побыстрее сплюнуть и налакаться чистой воды.
- Нет, и в этом я не сомневаюсь. - Велеррин улыбнулся, немного смягчившись. Он еще пару мгновений полюбовался на мои мучения, потом звонко хлопнул в ладоши, и вместо чая и сладостей на столике появились горячие дымящиеся фазаньи ножки и крылышки, а моей чашке, ставшей вдруг большой удобной пиалой, вместо полыни окаазалось парное молоко,
- Да, я теперь тоже не сомневаюсь. - Я улыбнулся и принялся за еду, впрочем, не отменив своего решения серьезно с ним поговорить. Но сначало стоило поесть, тем более что пахла еда восхитительно.
Велеррин лишь с улыбкой наблюдал за мной, а потом сказал:
- Ты совершенно не поддаешься воспитанию. Легче научить человека искусству политики, чем тебя культуре поведения за столом.
- Ты еще сравни меня с каким нибудь грязным кочевником, пьющим кумыс в своей юрте и утирающимся рукавом. - Хмыкнул я, отбросив очередную косточку и занявшись тринадцатым по счету крылышком.
- Нет, не хочу. Зачем оскорблять кочевника? - Велеррин ухмыльнулся, столь озорно, что на мгновение мне показалось что ему всего лишь семнадцать лет. Я кинул в него обглоданной косточкой, но та превратилась в прекрасную бабочку и упорхнула в сад.
- Велеррин.. - позвал я его, когда оба мы проводили взглядами нежное сиреневато-синее создание, в которое только что превратилась мертвая уродливая косточка. - Почему ты не хочешь забрать мое сердце?
- Потому что оно понадобится тебе. - повторил Велеррин, все так же задумчиво глядя в сад.
- Нет. - Я ухватил ножку и впился в неё зубами.
- Да, Моррадин. - Небесный Господин кивнул и посмотрел на меня. Больше он не казался мне юным, наоборот, я вдруг почувстввовал всю тяжесть прожитых им лет. На своих плечах.
- Не называй меня так. - Я и сам не заметил, как тихонько зарычал. Ножка упала на стол и больше я к еде не прикасался. Ненавижу, что он называл меня этим именем, ненавижу!
Все дело в том, что Небесные Владыки, эти знатоки прошедшего, сущего и грядущего, сами создавали пророчества и сами же их воплощали. Они знали, по каким путям может пойти история нашего мира, и знали, что нужно сделать, что бы направить её по немного иному пути.
Когда-то, еще до того, как родилась мать моей матери, Велеррин предсказал что великий волк-Генерал прошлого, Моррадин Черный, владыка Вулканов, возродится к жизни из пепла и лавы, и сможет спасти Подзвездную Империю от страшного удара.
Звучит внушительно, но я, будучи еще совсем молодым волком, читал немало свитков о тех славных временах, когда жил Моррадин Черный и прочие великие волки. И если все остальные и впрямь проявили себя на полях сражений, воевали не жалея крови и сил, то владыка вулканов, по легенде, куда-то исчез, и появился лишь в самом конце, сжимая в руке пылающее сердце. кровь из которого вызвала извержения земного огня, что и остановило врагов.
Мне подобное геройство не нравилось, тем более что Моррадин пожертвовал не своим седцем, а сердцем возлюбленной девушки - прекрасной львицы, владычицы песка.
И я не хотел становиться инкарнацией этого "героя", несмотря на утверждения Валеррина, что я именно он и есть.
- Это твоя судьба. - Велеррин покачал головой. Улыбка его была немного печальной, ведь именно ему была уготована роль спасительной жертвы, если пророчество окажется правдой.
- Нет, потому что судьбу свою мы создаем сами. И я не собираюсь жертвовать твоим сердцем даже во имя спасения Подзвездной. Уж прости. - Я поднялся на ноги и сжал пальцы, из которых вновь выдвинулись пугающие черные когти.
- Сейчас - не собираешься. А потом, кто знает? - Небесный Владыка тоже встал, и столик между нами исчез, растаяв в сгустившихся сумерках столь же незаметно, как незаметно он появился раньше. - Ты же понимаешь, Оррин, что я открыл тебе истинное содержание твоей души не потому что хочу сделать тебе неприятно и больно. А потому что это правда. Ты не любишь Моррадина Черного, и вполне заслуженно, но если бы не он, Позвездную Импероию растоптали бы уже давно... Духам приходится жертвовать многим, в том числе и своей любовью, и поверь мне, собой пожертвовать гораздо легче, чем тем, кого любишь...
- Кажется, я уже давно закончил свое духовное обучение, Господин. - Грубо прервал я его. Ну вот так всегда. Я прихожу поговорить с ним об одном, а он, вместо согласия, сводит разговор на занудные, давно всем известные темы.
- Духовное обучение не заканчивается никогда. А в твоем случае оно даже еще не начиналось.
- Тем не менее, спустя триста лет, что я провел здесь, ты признал меня достойным быть командиром над прочими волками и отпустил.
- Я не хотел больше мучаться. - Велеррин пожал плечами и снова озорно улыбнулся, и я немного расслабился, чувствуя. как загривок расправляется. Нет, подумал я, нельзя давать волю гневу и ярости. Пусть он считает меня хоть переродившимся слизняком, я точно знаю, что я - Оррин, Волк, повелитель огня и скал, но вовсе не владыка Вулканов.
Разница между этими двумя титулами была огромна. Каждый новый дух, рожденный в Подзвездной Империи, был равен другому такому же духу, и своих титулов привилегий добиться должен был сам. Даже Велеррин, Небесный Господин, когда-то был всего лишь духом весеннего облака, что рожден над искрящимся чистым озерцем с ледяной хрустальной водой. Духи неба воды появились первыми, ведь Боги сотворили сначала их, и лишь потом создали твердь и все что на ней. Воздушная сфера была прозрачной, чистой и живой, но лишь привнеся в неё твердь - саму смерть, боги сумели создать существ, что обладали возможностью рождаться и умирать. Равновесие жизни - воздуха - нарушилось привнесением смерти - земли, но потом вновь обрело самое себя, поровну разложив по чашам весов духовного и телесного.
Небесные владыки родились, когда землю покрыла вода, а Боги летели по небу в золотой колеснице. Они наслаждались грандиозностью своего творения, но было им одиноко и грустно от мысли, что никто кроме их, сросшихся плечами шестерых братьей, не увидит этой красоты. И тогда-то и появились духи Неба, впитав в себя и частицу воды. Они были первыми слугами Богов, но было их мало, потому как для множества должнго им было впитать в себя все лучи огненной колесницы и испарить всю воду на земле, и мир бы стал безрадостным и унылым...
Велеррин как-то признался мне, что и сам был рожден в те славные времена, хотя иногда Небесные Владыки рождались и позже. Он помнил богов, помнил пустую землю, над которой так весело было летать, и совсем не было страха зацепиться за гору и излиться на землю дождем, умерев самому, но дав жизнь мелким простым существам...
После духов Неба, родились духи Песка, ведь Боги не везде скрыли землю от взглядов водой, а растительности и животных тогда не существовало. Так появились львы и львицы, прекрасные существа, духи охоты и войны. Затем колесница умчалась, перестав мучить своими безжалостными лучами землю, и тогда по небу поплыла лодка Суанны, сестры Богов. Именно по её совету братья создали землю, но в самом создании ей отказали, сказав что женщина не может привнести в жизнь ничего, кроме смерти. Суанна не стала обижаться и требовать, великая богиня была милосердна и добра. Она поплыла на своей лодке по темному небу, разгоняя пугающий мрак, но лучи её света не убивали и не испепеляли, они были милосердны и нежны. Но, с другой стороны, не было в них той силы, что в свете Братьев, а потому и столь сильных духов не смогла породить она. От света луны произошли деревья и трава, цветы и бабочки. Суана сотворила их спящими, дабы проснулись они утром и решили, что это шестеро братьев создали их, и чтобы духи Травы и Листьев, и разных мелких животных, почитали именно Братьев своими богами, а не её. Лишь один цветок проснулся, когда Богиня отвлеклась на другие, и по сию пору жасмин раскрывается лишь ночью, благословляя свою госпожу.
А волки... Волки появились последними, и, к моему сожалению, мы ближе всего походим на людей, эту странную прихоть богов. Мы родились, когда Небесные Владыки впервые поссорились, и, пока боги не успели вмешаться, подрались. И тогда молния, рожденная их гневом, ударила вниз, расколола и воспламенила древнее дерево, что одним из первых выросло на мертвых утесах. И это пламя пробудило Богов, и когда вмешались они, услышав крики прочих духов, гнев их был ужасен. И тогда впервые земная тверь раскололась, явив всем духам пламя земное. Из него и из скал, из которых оно вытекло, и родились волки. Мы были духами гнева, духами ссоры, убийства и смерти. Пламени и камней. А все войны с тех пор начинались в Подзвездной с ощущения грозы...
Люди же появились тогда, когда неразумные животные, впечатленные возможностями высших существ (особенно волков), научились пользоваться огнем. Они стали разжигать его и греться рядом с ним и перестали бояться, и тогда то Боги и Суанна, встретившиеся на небе, решили испугать их изначальной тьмой... Скрылись и луна и солнце, и даже звезд, духов-слуг Суанны, не осталось на небе, но люди не испугались и разожгли свои собственные звездочки внизу, на земле. И тогда Боги смилостиливись и наделили их разумом, но, на мой взгляд, это им не особенно помогло. Впрочем, я тоже по сравнению с Валеррином, выглядел как... грязный кочевник рядом с дочерью императора.
Кроме Небесных Владык, особенно полюбившихся богам, все остальные духи были смертны. Мы старели и умирали, и хотя по сравнению с людьми мы и могли показачться вечными, века эти были сочтены. И если у людей сын вождя становился вождем, а дочь раба оставалась рабыней, у духов каждый должен был заслужить свой титул. Я, простой и довольно молодой волк, стал уже повелителем Огня и Скал, но становиться Владыкой Вулканов? Нет. Для этого мне пришлось бы перегрызть глотку не только нынешнему вожаку Арренту, но и прежде этого десятке более взрослых, чем я, волков, чьи заслуги были всяко выше моих. Так что пророчество пророчеством, а быть владыкой мне и не светит. Да и желания никакого нет.
- О чем ты задумался? - спросил Велеррин. Он незаметно подошел ко мне и тронул за плечо. Я вздрогнул, но не отстранился, а обнял его, прижимая к себе.
- О тебе. О том что твоему сердцу ничего не грозит. - Моя лапа легла на его грудь, там, где под расшитой золотом парчей и узорчатым шелком билось его маленькое сердце. - Я буду защищать его. Что бы ты там не говорил про мои жалкие жертвы.
- Они не жалкие, глупый... - Велеррин вздохнул. - Ты меня совсем не слушал.
- Потому что ты не говоришь то, что я хочу услышать. - Тихо рыкнул я ему на ухо. Ближе Велеррин казался еще красивее, и я понял, что этой ночью уже не выпущу его из объятий. - А я хочу, чтобы ты забрал мое сердце, когда разразится гроза и начнется война..
И я поцеловал его, нежно раздвинув его вишневые губы своим настойчивым языком. Велеррин ответил на поцелуй, он был нежен и податлив сегодня, но когда я слегка отстранился, Господин покачал головой.
- Нет. Твое сердце останется у тебя. - В его взгляде я различил боль, которудю он не сумел скрыть от меня. - Сохрани его... для меня.
- Что? - Я удивленно посмотрел на него. Предполагалось, что именно я пойду в бой, и буду охранять Велеррина, а из его слов выходило, будто... будто бы он погибнет! - Что ты знаешь об этом? Кто на нас нападет, что случится?!
Я схватил его за плечи и даже легонько встряхнул, позабыв о том что он может смести меня, раздавить и уничтожить легким движением пальца. Но Велеррин не стал отбиваться, он даже не растворился облаком и не уплыл из моих когтей. Нет, он закрыл лицо и вздрогнул, всхлипнул и заплакал, и это было самое страшное, что я видел в своей жизни. Я замер, не зная, что мне сказать и что сделать, и лишь прижал его к себе, коченея от ужаса.
- Я... не могу... тебе сказать... - прошептал он, обняв меня и уткнувшись лицом в мою шею. - Но прошу тебя... Умоляю тебя... Не бросай меня до утра.
Я не верил тому, что слышал, и сердце мое сжалось от столь непереносимой боли и жалости, что это чувство было сопоставимо лишь с безграничной любовью, которую я испытывал к Велеррину.
- Нет, ты говоришь так словно произойдет что-то ужасное. Это же война, одна из многих.
- Нет... Прочие войны были лишь тенью... Рябью на воде, но нынешняя будет камнем. - Велеррин прижался ко мне еще крепче. - Не оставляй меня, любимый... И молю тебя, не спрашивай ни о чем.
Мне мучительно хотелось узнать, что же такое случиться, кем будет наш нынешний враг, кто вторгнется в пределы Подзвездной Империи и будет столь угрожающим, что даже Небесный Господин испугался до слез. Но я не стал настаивать, потому что сердце мое разрывалось от жалости и нежности, и я не хотел причинять лишнюю боль моему хрупкому повелителю. Я подхватил его на руки, словно драгоценный цветок, и спустился с ним из галереи вниз, к парку. Мы вместе легли на траву и я сделал все, чтобы Велеррин забыл о своем страхе и о предстоящей грозе, тяжелое дыхание которой было все ощутимей, несмотря на ночную прохладу.
А чуть позже, когда Велеррин уснул в моих объятиях, я почувствовал зов Императора. Тот созывал все свои войска, всех воюющих духов, какие только могли оказаться в Подзвездной, от златогривых львов до муравьев с острыми жалами - духов порядка и строительства.
И никогда ранее - хотя я и пережил за свои недолгие века четыре крупных войны, - зов еще не был столь силен. Я поднялся, сосредоточился и вскоре уже мчался к дворцу Императора, упруго отталкиваясь от земли всеми четырьмя лапами и далеко пролетая по воздуху, тяжелому и столь влажному, что шерсть моя скоро стала мокрой, хотя дождя и не было.
Я примчался одним из первых, но первый раскат отдаленного грома догнал меня еще в дороге, и это было плохо! Мы думали, что битва начнется на рассвете, но растерянное лицо Императора (огромного Дракона, духа сочетавшего в себе и скалы, и пламя, и воздух, и воду и дерево) сказало мне гораздо больше, чем любые слова. Битва уже началась! И такого врага мы доселе не знали.
- Владыка Вулканов и Генералы уже воюют! Первый удар пришелся по ним! - заполошно прокричала маленькая драконица. Юная и сильная, она увернулась от неведомого удара и сумела первой домчаться до дворца с поля боя.
- Что?! - взревел Император. Потом увидел меня и кивнул. - Оррин! Возглавишь уже собравшихся волков! Кто на нас напал, Лотерра?
- Они появились с неба, на огромных островах, летящих по воздуху! - запищала дракониха, обессиленно упав на ступени дворца. - Они прорвали ткань миров, я слышала, как ревел и стонал воздух в огромной черной дыре из которой они вывалились на наши головы! Это Которы, те, что сшивают миры в огромную нить!
Дальнейшего я не слышал, потому что кровь, стучавшая в висках, заглушала звуки, да и я сам уже мчался вниз, к своим волкам. Сердце мое разрывалось от страха и ужаса, и от гнева и ярости тоже, и я пожалел, что так и не уговорил Велеррина оставить его себе. Которы! Отринутые Боги, что создали когда-то свой мир, но был он столь уродлив и плох, что настоящей жизни на нем так и не появилось. Они способны были создавать лишь жестоких, эгоистичных и злых существ, не способных строить и созидать, выращивать, создавать и спокойно умирать. Нет, существа, порожденые Которами, способны были лишь поглощать уже созданное кем-то, а потому им и требовались чужие миры. Эти существа убили своих неудачливых Богов, а из их костей создали иглы, способные пробивать ткань между мирами. И на их ужасной нити, по легендам и скупым сведениям от Небесных Владык, которым все это рассказывала Богиня Суанн, уже было множество миров, которые не сумели отбиться и защитить свою жизнь. Которы выпивали из них всю жизненную силу, и убивали богов и, закончив пировать в одном мире, пробивали своими ужасными иглами путь в другой...
Они уже однажды нападали на нас, и именно к тем временам относилась легенда о Моррадине, но об этом я подумать уже не успел, потому как увидел, как разрывается небо над дворцом Велеррина. Черная дыра, рваная рана на небе, разрасталась все быстрее и быстрее, и я не ждал ни мгновения, позабыв о долге и волках и приказе императора.
- Велеррин! НЕЕЕЕТ!!!! - закричал я, отталкиваясь от земли, в тщетной попытке успеть туда раньше, чем из дыры вырвется летающая скала... Но я не успел. Мне оставалось несколько прыжков, а Которам еще пара мгновений, как вдруг от дворца, из того места в саду, где я оставил спящего Велеррина, поднялся серебристый, тонкий, но от этого не мене смертоносный смерчь. Велеррин, Небесный Владыка, Господин моего сердца, отдал свою драгоценную жизнь, обратившись в поток ярости и гнева. Молнии, что породила его злость, разрушили несколько островов поменьше, а самый крупный из них он втолкнул обратно в дыру и она начала схлопываться. Мой господин уже умер, но я видел только, как остатки смерча забирает с собой эта омерзительная проклятая дыра, и, оттолкнувшись, прыгнул за ним, не понимая, какую глупость я совершаю...
Боль пронзившая мое тело была ужасной, и я потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил себя лежащим на траве, по сенью каких-то низких деревьев. Я заплакал, свернувшись клубком, вспоминая смерть моего возлюбленого и кляня себя за глупость и неспособность защитить... Я плакал, а незнакомый, но живой мир все отчетливее проступал вокруг меня, обрисовывался запахами и звуками. Но меня не интересовало все это. Мне казалось, что я умер, и сердце мое, несмотря на то, что все еще находилось внутри меня, вот-вот готово было остановиться.
Спасибо тебе большое!
Закат окрашивал горизонт в тревожные, красно-коричневые тона, предвещая неспокойный ветер и войну. В воздухе бестолково кружили душистые нежно-розовые лепестки, сорванные первыми порывами предстоящей, все еще прячущейся, грозы.
читать дальшеВелеррин облокотился о широкие перила балкона и устремил задумчивый взгляд вниз. Пруд внизу был столь идеально спокоен, что напоминал собой большое старинное зеркало, с зеленоватыми пятнами кувшинок и белыми звездами лотосов по бокам. Драгоценная оправа из красного гранита, нарциссы, посаженные вокруг, широкая аллея с изумрудной травой, обрамленная изящными вишневыми деревьями.
Покой и благодать, и лишь легкое чувство опасности, разлитое в вечернем воздухе едва заметным но терпким запахом надвигающейся бури. Я, выдержав положенную по этикету паузу, подошел немного ближе, остановившись всего в девяти шагах от наблюдающего за закатом Небесного Господина. Моего духовного наставника. И любовника.
- Ты чувствуешь беду, Волк? - спросил Веллерин, лишь легким кивком головы обозначив, что я имею право подойти ближе. Я хмыкнул и остался на месте: этикет этикетом, но все эти глупые обычаи и ритуалы делали жизнь, на мой взгляд, гораздо скучнее.
- Я чувствую грозу, господин. - все же снизошел до ответа я, для убедительности втянув носом воздух, хотя и без этого отлично все чуял. - А гроза, которая так близко подходит к Чертогам Неба, всегда несет с собой беду.
- Да. Нам предстоит война.
- Я знаю, господин. - Я немного удивился и сделал еще пару шагов. Неужели Велеррин нарушит негласный запрет Небесных Владык на раскрытие тайны будущего? Неужели он скажет мне, с кем мы будем воевать, неужели откроет правду? Ох! Лишь бы не спугнуть. Шаг, еще один, и еще, и я остановился позади него, нарушая все возможные протоколы, и положил руки на его бедра, чуть сжав когтями. Под толстыми слоями драгоценной парчи и шелка почти не ощущалось его хрупкое прекрасное тело. Но я не спешил срывать с него эти глупые покровы, нет, не сейчас, чуть позже. Сейчас я должен быть нежен и осторожен, и тогда, возможно, сердце Небесного господина дрогнет и он расскажет мне, как уберечь его, Чертоги Неба и всю Подзвездную Империю от страшной беды.
- Знаю, что мы будем воевать. Но не знаю, с кем.
- Я не могу тебе сказать. - Велеррин чуть откинулся назад, и его черные волосы коснулись моего носа, сводя меня с ума своим прекрасным запахом. Сирень, лунный свет и пение соловья, вот что было в этом запахе, а еще любовь и мудрость существа, прожившего десять моих жизней, и еще сотню. Древнего, и все равно столь юного, что я чувствовал себя рядом с ним одновременно стариком и младенцем.
- Можешь. Должен. Ты должен меня успокоить, ибо, если мое сердце не обретет равновесие, я не смогу сражаться и защитить наш мир. И тебя. - Я воспользовался его доверчивостью, и прижал Велеррина к себе еще ближе. Коснулся губами его уха, втянул сладостный аромат его кожи и чуть сильнее сжал когти, почти пробивая ткань. И прошептал ему на ухо, едва слышно, превращая слова в неотъемлемую часть своего дыхания: - Любимый...
Велеррин едва заметно вздрогнул, но не вырвался и не оттолкнул меня. Он лишь закрыл глаза и едва заметно покачал головой.
- Я не могу. Хочу, но не могу.
- Тогда... Тогда забери мое сердце. - Я осторожно лизнул его шею. Сейчас начиналась самая важная часть разговора, ради которого я и пришел сюда, в Чертоги Неба, к своему наставнику, который уже давно отпустил меня из-под своей опеки.
Триста долгих и прекрасных, как свет полной луны над горным озером, лет, я, молодой волк, дух скал и пламени, провел здесь, усмиряемый и обучаемый Велеррином, Небесным Владыкой. Не все волки удостаивались подобной чести, и я одержал немало побед (и стерпел немало поражений) ради того, чтобы оказаться здесь. Велеррин стал моим наставником по приказу Императора Подзвездной, а любовником - по собственной воле. Я был не первым волком, чьей души коснулась благодать его мудрости. Но первым, кто коснулся его тела и достиг вершин блаженства рядом с ним.
По крайней мере первый за последнюю тысячу лет, а большего мне было и не надо. Жизнь волков быстротечна и насыщенна, хотя самые сильные из нас проживали больше пяти тысяч... Но все это была пыль под ногами Небесных Владык, рожденных в самом начале времен. Нет, конечно, они были смертны, если убить их. Я даже знал десять легендарных способов их умерщвления, да и любой, живший в Подзвездной Империи, хоть что-то но слышал об этом. Но легендарными эти способами были не потому, что их кто-то когда-то опробывал, а потому, что узнать их можно было лишь из легенд. Столь древних, что наверняка сказать, где правда, а где ложь, не взялся бы даже самый просветленный и мудрый из духов, или самый самонадеянный и глупый из людей, живущих в Подзвездной. А сами Владыки открывать сии тайны не спешили.
- Нет. - Я почувствовал, как тело Велеррина на мгновение замерло, словно бы превратившись в мраморную статую из тех, что так любят высекать люди, в глупой надежде обессмертить и обездвижить красоту. Они, жалкие существа, не понимали, что именно жизнь и движение и являются истинной красотой, а все, что неподвижно, уродливо. Как то Велеррин спросил меня, как я могу любить свои скалы, ведь они тоже неподвижны и незыблимы, и их изменения, их дыхание и расцвет и увядание заметно лишь существам, гораздо более долго живущим, чем волки. Ну, ответ оказался гораздо проще, чем он ожидал. Я обожаю свои родные скалы, даже за то, как уродливо они выглядят. И в них есть дикая, неиспорченная красота изначальной задумки Богов, когда те лишь тренировались в создании мира и еще не решили окончательно, как именно он будет выглядеть.
- Да. И ты знаешь, что это хороший выход. - Я опять лизнул его шею, но мой язык коснулся не нежной шеи возлюбленного, а холодного вечернего воздуха. Велеррин с легкостью растаял в облачко тумана и воплотился вновь, уже за моей спиной.
- Нет, Оррин. Твое сердце понадобится тебе. - Велеррин покачал головой. Легкий взмах его изящной руки, шелестение шелка, тихий перезвон невидимых колокольчиков, и между нами возник низкий столик, с чайным сервизом и большой корзинкой сладостей. Это означало. что разговор будет серьезным, ведь я терпеть не мог ни то, ни другое, предпочитая мерзостной горячей настойке из трав благородное молоко, или, на худой конец, чистую воду. А вместо сладостей и разноцветного риса, я любил мясо, птицу или хотя бы рыбу. Но подобные кровавые и действительно вкусные вещи перепадали мне лишь тогда, когда Велеррин был в хорошем настроении и хотел меня порадовать.
Я вздохнул, но смирил свое недовольство и послушно уселся на циновку перед столиком. Когти втянулись, и руки, до сей минуты больше напоминавшие волчьи лапы, стали окончательно человеческими. Иначе тонкие прозрачные фарфоровые чашечки было не удержать. Ненавижу, ррр.
- Зачем? Ты сам знаешь, что если сердце неспокойно, битва будет проиграна. А я хочу победить, и раз ты не можешь рассказать мне. кто наш враг, то хотя бы забери мое сердце к себе. И верни мне его после битвы.
- Нет. - Велеррин опять покачал головой и разлил по чашечкам чай. Воздух немедленно заполнился ароматом полыни и мяты, добавленных в заварку. Тьфу...
- Почему нет? - я стойко сделал глоток и даже не поперхнулся. Острый вкус обжег язык, и я отставил чашечку подальше. Для следующего глотка мне понадобится много душевных сил, и сейчас я к такому подвигу еще не был готов. - Разве ты сомневаешься, что я люблю тебя?
Дух и впрямь мог отдать свое сердце другому духу, дабы в важный момент сохранять полное спокойствие и безразличие. Подзвездная именно благодаря этому и стала непобедимой огромной империей - ведь целые её армии не испытывали ни жалости, ни гнева, ни жадности. А потому глаза воинов были открыты, а разум четко и точно следовал приказам Императора и Генералов-Волков. Что, по сравнению с бесстрастными и сильными солдатами, представляли собой все остальные, эти жалкие насильники, трусливые мародеры, дрожащие трусы? Грязь, просто грязь под копытами наших лошадей и под лапами наших волков, под когтями драконов и клыками львов.
Грязь.
Но отдать сердце дух мог лишь тому или той, кого искренне любил. От всего сердца, как говорится, и говорится не зря. Возлюбленным, любовь к которым была столь сильна, что ни хватало дыхания даже представить всю глубину этого чувства. Ведь стоило только закрыть глаза, только предстаивть себе.. и ты уже не мог дышать от переполнявшего с головой восторга, блаженства и радости, искренней и чистой, как вода в ручье, рожденном на слепящей от снега вершине горы Сорр-Джу-Ань, Подпирающая Небо.
- Нет, не сомневаюсь. - Велеррин покачал головой и взял кончиками пальцев одну из сладостей. Розовый комочек с запахом роз оказался белым внутри, когда Небесный Господин откусил небольшой кусочек. Мне тоже пришлось взять сладость. И так как делал я это не глядя (ибо не мог оторвать взгляда от Валеррина), то мне, на мое несчастье, попался самый противный на вкус шарик. С анисом. Но и это я выдержал стойко, проглотив не жуя.
- Тогда, может быть, ты сомневаешься, что ты сам любишь меня? - Поинтересовался я. Мне даже не пришлось изображать боль от этой мысли, потому как омерзительный вкус аниса не смогла перебить даже полынь из чая. Наоборот, они смешались вместе и лишь усилили друг друга, и я страшно страдал, желая лишь одного: побыстрее сплюнуть и налакаться чистой воды.
- Нет, и в этом я не сомневаюсь. - Велеррин улыбнулся, немного смягчившись. Он еще пару мгновений полюбовался на мои мучения, потом звонко хлопнул в ладоши, и вместо чая и сладостей на столике появились горячие дымящиеся фазаньи ножки и крылышки, а моей чашке, ставшей вдруг большой удобной пиалой, вместо полыни окаазалось парное молоко,
- Да, я теперь тоже не сомневаюсь. - Я улыбнулся и принялся за еду, впрочем, не отменив своего решения серьезно с ним поговорить. Но сначало стоило поесть, тем более что пахла еда восхитительно.
Велеррин лишь с улыбкой наблюдал за мной, а потом сказал:
- Ты совершенно не поддаешься воспитанию. Легче научить человека искусству политики, чем тебя культуре поведения за столом.
- Ты еще сравни меня с каким нибудь грязным кочевником, пьющим кумыс в своей юрте и утирающимся рукавом. - Хмыкнул я, отбросив очередную косточку и занявшись тринадцатым по счету крылышком.
- Нет, не хочу. Зачем оскорблять кочевника? - Велеррин ухмыльнулся, столь озорно, что на мгновение мне показалось что ему всего лишь семнадцать лет. Я кинул в него обглоданной косточкой, но та превратилась в прекрасную бабочку и упорхнула в сад.
- Велеррин.. - позвал я его, когда оба мы проводили взглядами нежное сиреневато-синее создание, в которое только что превратилась мертвая уродливая косточка. - Почему ты не хочешь забрать мое сердце?
- Потому что оно понадобится тебе. - повторил Велеррин, все так же задумчиво глядя в сад.
- Нет. - Я ухватил ножку и впился в неё зубами.
- Да, Моррадин. - Небесный Господин кивнул и посмотрел на меня. Больше он не казался мне юным, наоборот, я вдруг почувстввовал всю тяжесть прожитых им лет. На своих плечах.
- Не называй меня так. - Я и сам не заметил, как тихонько зарычал. Ножка упала на стол и больше я к еде не прикасался. Ненавижу, что он называл меня этим именем, ненавижу!
Все дело в том, что Небесные Владыки, эти знатоки прошедшего, сущего и грядущего, сами создавали пророчества и сами же их воплощали. Они знали, по каким путям может пойти история нашего мира, и знали, что нужно сделать, что бы направить её по немного иному пути.
Когда-то, еще до того, как родилась мать моей матери, Велеррин предсказал что великий волк-Генерал прошлого, Моррадин Черный, владыка Вулканов, возродится к жизни из пепла и лавы, и сможет спасти Подзвездную Империю от страшного удара.
Звучит внушительно, но я, будучи еще совсем молодым волком, читал немало свитков о тех славных временах, когда жил Моррадин Черный и прочие великие волки. И если все остальные и впрямь проявили себя на полях сражений, воевали не жалея крови и сил, то владыка вулканов, по легенде, куда-то исчез, и появился лишь в самом конце, сжимая в руке пылающее сердце. кровь из которого вызвала извержения земного огня, что и остановило врагов.
Мне подобное геройство не нравилось, тем более что Моррадин пожертвовал не своим седцем, а сердцем возлюбленной девушки - прекрасной львицы, владычицы песка.
И я не хотел становиться инкарнацией этого "героя", несмотря на утверждения Валеррина, что я именно он и есть.
- Это твоя судьба. - Велеррин покачал головой. Улыбка его была немного печальной, ведь именно ему была уготована роль спасительной жертвы, если пророчество окажется правдой.
- Нет, потому что судьбу свою мы создаем сами. И я не собираюсь жертвовать твоим сердцем даже во имя спасения Подзвездной. Уж прости. - Я поднялся на ноги и сжал пальцы, из которых вновь выдвинулись пугающие черные когти.
- Сейчас - не собираешься. А потом, кто знает? - Небесный Владыка тоже встал, и столик между нами исчез, растаяв в сгустившихся сумерках столь же незаметно, как незаметно он появился раньше. - Ты же понимаешь, Оррин, что я открыл тебе истинное содержание твоей души не потому что хочу сделать тебе неприятно и больно. А потому что это правда. Ты не любишь Моррадина Черного, и вполне заслуженно, но если бы не он, Позвездную Импероию растоптали бы уже давно... Духам приходится жертвовать многим, в том числе и своей любовью, и поверь мне, собой пожертвовать гораздо легче, чем тем, кого любишь...
- Кажется, я уже давно закончил свое духовное обучение, Господин. - Грубо прервал я его. Ну вот так всегда. Я прихожу поговорить с ним об одном, а он, вместо согласия, сводит разговор на занудные, давно всем известные темы.
- Духовное обучение не заканчивается никогда. А в твоем случае оно даже еще не начиналось.
- Тем не менее, спустя триста лет, что я провел здесь, ты признал меня достойным быть командиром над прочими волками и отпустил.
- Я не хотел больше мучаться. - Велеррин пожал плечами и снова озорно улыбнулся, и я немного расслабился, чувствуя. как загривок расправляется. Нет, подумал я, нельзя давать волю гневу и ярости. Пусть он считает меня хоть переродившимся слизняком, я точно знаю, что я - Оррин, Волк, повелитель огня и скал, но вовсе не владыка Вулканов.
Разница между этими двумя титулами была огромна. Каждый новый дух, рожденный в Подзвездной Империи, был равен другому такому же духу, и своих титулов привилегий добиться должен был сам. Даже Велеррин, Небесный Господин, когда-то был всего лишь духом весеннего облака, что рожден над искрящимся чистым озерцем с ледяной хрустальной водой. Духи неба воды появились первыми, ведь Боги сотворили сначала их, и лишь потом создали твердь и все что на ней. Воздушная сфера была прозрачной, чистой и живой, но лишь привнеся в неё твердь - саму смерть, боги сумели создать существ, что обладали возможностью рождаться и умирать. Равновесие жизни - воздуха - нарушилось привнесением смерти - земли, но потом вновь обрело самое себя, поровну разложив по чашам весов духовного и телесного.
Небесные владыки родились, когда землю покрыла вода, а Боги летели по небу в золотой колеснице. Они наслаждались грандиозностью своего творения, но было им одиноко и грустно от мысли, что никто кроме их, сросшихся плечами шестерых братьей, не увидит этой красоты. И тогда-то и появились духи Неба, впитав в себя и частицу воды. Они были первыми слугами Богов, но было их мало, потому как для множества должнго им было впитать в себя все лучи огненной колесницы и испарить всю воду на земле, и мир бы стал безрадостным и унылым...
Велеррин как-то признался мне, что и сам был рожден в те славные времена, хотя иногда Небесные Владыки рождались и позже. Он помнил богов, помнил пустую землю, над которой так весело было летать, и совсем не было страха зацепиться за гору и излиться на землю дождем, умерев самому, но дав жизнь мелким простым существам...
После духов Неба, родились духи Песка, ведь Боги не везде скрыли землю от взглядов водой, а растительности и животных тогда не существовало. Так появились львы и львицы, прекрасные существа, духи охоты и войны. Затем колесница умчалась, перестав мучить своими безжалостными лучами землю, и тогда по небу поплыла лодка Суанны, сестры Богов. Именно по её совету братья создали землю, но в самом создании ей отказали, сказав что женщина не может привнести в жизнь ничего, кроме смерти. Суанна не стала обижаться и требовать, великая богиня была милосердна и добра. Она поплыла на своей лодке по темному небу, разгоняя пугающий мрак, но лучи её света не убивали и не испепеляли, они были милосердны и нежны. Но, с другой стороны, не было в них той силы, что в свете Братьев, а потому и столь сильных духов не смогла породить она. От света луны произошли деревья и трава, цветы и бабочки. Суана сотворила их спящими, дабы проснулись они утром и решили, что это шестеро братьев создали их, и чтобы духи Травы и Листьев, и разных мелких животных, почитали именно Братьев своими богами, а не её. Лишь один цветок проснулся, когда Богиня отвлеклась на другие, и по сию пору жасмин раскрывается лишь ночью, благословляя свою госпожу.
А волки... Волки появились последними, и, к моему сожалению, мы ближе всего походим на людей, эту странную прихоть богов. Мы родились, когда Небесные Владыки впервые поссорились, и, пока боги не успели вмешаться, подрались. И тогда молния, рожденная их гневом, ударила вниз, расколола и воспламенила древнее дерево, что одним из первых выросло на мертвых утесах. И это пламя пробудило Богов, и когда вмешались они, услышав крики прочих духов, гнев их был ужасен. И тогда впервые земная тверь раскололась, явив всем духам пламя земное. Из него и из скал, из которых оно вытекло, и родились волки. Мы были духами гнева, духами ссоры, убийства и смерти. Пламени и камней. А все войны с тех пор начинались в Подзвездной с ощущения грозы...
Люди же появились тогда, когда неразумные животные, впечатленные возможностями высших существ (особенно волков), научились пользоваться огнем. Они стали разжигать его и греться рядом с ним и перестали бояться, и тогда то Боги и Суанна, встретившиеся на небе, решили испугать их изначальной тьмой... Скрылись и луна и солнце, и даже звезд, духов-слуг Суанны, не осталось на небе, но люди не испугались и разожгли свои собственные звездочки внизу, на земле. И тогда Боги смилостиливись и наделили их разумом, но, на мой взгляд, это им не особенно помогло. Впрочем, я тоже по сравнению с Валеррином, выглядел как... грязный кочевник рядом с дочерью императора.
Кроме Небесных Владык, особенно полюбившихся богам, все остальные духи были смертны. Мы старели и умирали, и хотя по сравнению с людьми мы и могли показачться вечными, века эти были сочтены. И если у людей сын вождя становился вождем, а дочь раба оставалась рабыней, у духов каждый должен был заслужить свой титул. Я, простой и довольно молодой волк, стал уже повелителем Огня и Скал, но становиться Владыкой Вулканов? Нет. Для этого мне пришлось бы перегрызть глотку не только нынешнему вожаку Арренту, но и прежде этого десятке более взрослых, чем я, волков, чьи заслуги были всяко выше моих. Так что пророчество пророчеством, а быть владыкой мне и не светит. Да и желания никакого нет.
- О чем ты задумался? - спросил Велеррин. Он незаметно подошел ко мне и тронул за плечо. Я вздрогнул, но не отстранился, а обнял его, прижимая к себе.
- О тебе. О том что твоему сердцу ничего не грозит. - Моя лапа легла на его грудь, там, где под расшитой золотом парчей и узорчатым шелком билось его маленькое сердце. - Я буду защищать его. Что бы ты там не говорил про мои жалкие жертвы.
- Они не жалкие, глупый... - Велеррин вздохнул. - Ты меня совсем не слушал.
- Потому что ты не говоришь то, что я хочу услышать. - Тихо рыкнул я ему на ухо. Ближе Велеррин казался еще красивее, и я понял, что этой ночью уже не выпущу его из объятий. - А я хочу, чтобы ты забрал мое сердце, когда разразится гроза и начнется война..
И я поцеловал его, нежно раздвинув его вишневые губы своим настойчивым языком. Велеррин ответил на поцелуй, он был нежен и податлив сегодня, но когда я слегка отстранился, Господин покачал головой.
- Нет. Твое сердце останется у тебя. - В его взгляде я различил боль, которудю он не сумел скрыть от меня. - Сохрани его... для меня.
- Что? - Я удивленно посмотрел на него. Предполагалось, что именно я пойду в бой, и буду охранять Велеррина, а из его слов выходило, будто... будто бы он погибнет! - Что ты знаешь об этом? Кто на нас нападет, что случится?!
Я схватил его за плечи и даже легонько встряхнул, позабыв о том что он может смести меня, раздавить и уничтожить легким движением пальца. Но Велеррин не стал отбиваться, он даже не растворился облаком и не уплыл из моих когтей. Нет, он закрыл лицо и вздрогнул, всхлипнул и заплакал, и это было самое страшное, что я видел в своей жизни. Я замер, не зная, что мне сказать и что сделать, и лишь прижал его к себе, коченея от ужаса.
- Я... не могу... тебе сказать... - прошептал он, обняв меня и уткнувшись лицом в мою шею. - Но прошу тебя... Умоляю тебя... Не бросай меня до утра.
Я не верил тому, что слышал, и сердце мое сжалось от столь непереносимой боли и жалости, что это чувство было сопоставимо лишь с безграничной любовью, которую я испытывал к Велеррину.
- Нет, ты говоришь так словно произойдет что-то ужасное. Это же война, одна из многих.
- Нет... Прочие войны были лишь тенью... Рябью на воде, но нынешняя будет камнем. - Велеррин прижался ко мне еще крепче. - Не оставляй меня, любимый... И молю тебя, не спрашивай ни о чем.
Мне мучительно хотелось узнать, что же такое случиться, кем будет наш нынешний враг, кто вторгнется в пределы Подзвездной Империи и будет столь угрожающим, что даже Небесный Господин испугался до слез. Но я не стал настаивать, потому что сердце мое разрывалось от жалости и нежности, и я не хотел причинять лишнюю боль моему хрупкому повелителю. Я подхватил его на руки, словно драгоценный цветок, и спустился с ним из галереи вниз, к парку. Мы вместе легли на траву и я сделал все, чтобы Велеррин забыл о своем страхе и о предстоящей грозе, тяжелое дыхание которой было все ощутимей, несмотря на ночную прохладу.
А чуть позже, когда Велеррин уснул в моих объятиях, я почувствовал зов Императора. Тот созывал все свои войска, всех воюющих духов, какие только могли оказаться в Подзвездной, от златогривых львов до муравьев с острыми жалами - духов порядка и строительства.
И никогда ранее - хотя я и пережил за свои недолгие века четыре крупных войны, - зов еще не был столь силен. Я поднялся, сосредоточился и вскоре уже мчался к дворцу Императора, упруго отталкиваясь от земли всеми четырьмя лапами и далеко пролетая по воздуху, тяжелому и столь влажному, что шерсть моя скоро стала мокрой, хотя дождя и не было.
Я примчался одним из первых, но первый раскат отдаленного грома догнал меня еще в дороге, и это было плохо! Мы думали, что битва начнется на рассвете, но растерянное лицо Императора (огромного Дракона, духа сочетавшего в себе и скалы, и пламя, и воздух, и воду и дерево) сказало мне гораздо больше, чем любые слова. Битва уже началась! И такого врага мы доселе не знали.
- Владыка Вулканов и Генералы уже воюют! Первый удар пришелся по ним! - заполошно прокричала маленькая драконица. Юная и сильная, она увернулась от неведомого удара и сумела первой домчаться до дворца с поля боя.
- Что?! - взревел Император. Потом увидел меня и кивнул. - Оррин! Возглавишь уже собравшихся волков! Кто на нас напал, Лотерра?
- Они появились с неба, на огромных островах, летящих по воздуху! - запищала дракониха, обессиленно упав на ступени дворца. - Они прорвали ткань миров, я слышала, как ревел и стонал воздух в огромной черной дыре из которой они вывалились на наши головы! Это Которы, те, что сшивают миры в огромную нить!
Дальнейшего я не слышал, потому что кровь, стучавшая в висках, заглушала звуки, да и я сам уже мчался вниз, к своим волкам. Сердце мое разрывалось от страха и ужаса, и от гнева и ярости тоже, и я пожалел, что так и не уговорил Велеррина оставить его себе. Которы! Отринутые Боги, что создали когда-то свой мир, но был он столь уродлив и плох, что настоящей жизни на нем так и не появилось. Они способны были создавать лишь жестоких, эгоистичных и злых существ, не способных строить и созидать, выращивать, создавать и спокойно умирать. Нет, существа, порожденые Которами, способны были лишь поглощать уже созданное кем-то, а потому им и требовались чужие миры. Эти существа убили своих неудачливых Богов, а из их костей создали иглы, способные пробивать ткань между мирами. И на их ужасной нити, по легендам и скупым сведениям от Небесных Владык, которым все это рассказывала Богиня Суанн, уже было множество миров, которые не сумели отбиться и защитить свою жизнь. Которы выпивали из них всю жизненную силу, и убивали богов и, закончив пировать в одном мире, пробивали своими ужасными иглами путь в другой...
Они уже однажды нападали на нас, и именно к тем временам относилась легенда о Моррадине, но об этом я подумать уже не успел, потому как увидел, как разрывается небо над дворцом Велеррина. Черная дыра, рваная рана на небе, разрасталась все быстрее и быстрее, и я не ждал ни мгновения, позабыв о долге и волках и приказе императора.
- Велеррин! НЕЕЕЕТ!!!! - закричал я, отталкиваясь от земли, в тщетной попытке успеть туда раньше, чем из дыры вырвется летающая скала... Но я не успел. Мне оставалось несколько прыжков, а Которам еще пара мгновений, как вдруг от дворца, из того места в саду, где я оставил спящего Велеррина, поднялся серебристый, тонкий, но от этого не мене смертоносный смерчь. Велеррин, Небесный Владыка, Господин моего сердца, отдал свою драгоценную жизнь, обратившись в поток ярости и гнева. Молнии, что породила его злость, разрушили несколько островов поменьше, а самый крупный из них он втолкнул обратно в дыру и она начала схлопываться. Мой господин уже умер, но я видел только, как остатки смерча забирает с собой эта омерзительная проклятая дыра, и, оттолкнувшись, прыгнул за ним, не понимая, какую глупость я совершаю...
Боль пронзившая мое тело была ужасной, и я потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил себя лежащим на траве, по сенью каких-то низких деревьев. Я заплакал, свернувшись клубком, вспоминая смерть моего возлюбленого и кляня себя за глупость и неспособность защитить... Я плакал, а незнакомый, но живой мир все отчетливее проступал вокруг меня, обрисовывался запахами и звуками. Но меня не интересовало все это. Мне казалось, что я умер, и сердце мое, несмотря на то, что все еще находилось внутри меня, вот-вот готово было остановиться.
@темы: Творчество
